Дивный мир утопий и антиутопий

И познаете истину, и истина сведет вас с ума.
Олдос Хаксли

Искать способ организовать жизнь человеческой общины наиболее эффективно, люди начали давно. Например, уже во времена Моисея, евреи собирались переселиться «в землю хорошую и просторную, где течет молоко и мед». Но люди искали не только природных богатств, но и правильное, оптимальное обустройство своего государства. Эмпирическим путем человечество пыталось построить справедливое общество. Правда, понятие справедливость в разные времена имело разные значения.
Не будучи первооткрывателем жанра, Томас Мор в 1516 году издает книгу, название которой стало нарицательным для всех книг о идеальном обществе, написанных до (как «Государство» Платона), так и после.
Книга названная «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия» или просто «Утопия» (от др.-греч. τοπος — «место», υ-τοπος — «не место», «место, которого нет») наверное уже своим названием намекает на то, что может служить примером одной из первых антиутопий. Хотя этот термин впервые употребляется только в 1952 году, уже в 1932 Олдос Хаксли успешно издал антиутопию «О дивный новый мир».
Как вы видите, в книгах о идеальном мироустройстве даже хронология терминологии не последовательна.

Удивительно, но только в 20 веке ученые задали себе вопрос, а возможна люди утопия в принципе?
Многие политики начали пробовать построить идеальные государства «Весь мир насильно мы разрушим, до основанья, а затем…». А вот американский ученый этолог (дисциплина зоологии, изучающая инстинкты животных, в том числе людей) Джон Би Кэлхун решил сначала попробовать провести эксперимент на животных.

В июле 1968 года в проволочный загон в лаборатории на базе Национального института психического здоровья поместил 4 пары мышей. Для мышей были оборудованы раздатчики воды и корма и достаточным количеством материала для строительства гнёзд. Кэлхун описывал загон как «утопию» для мышей. По расчётам исследователей, места для гнёзд в загоне хватило бы на 3840 мышей, а постоянно подаваемой еды — на 9500. На практике численность популяции остановилась на максимальном значении 2200 и после него только сокращалась; к июню 1972 года, когда Кэлхун завершил эксперимент, в загоне оставалось лишь 122 мыши. Все они вышли из репродуктивного возраста, поэтому итог эксперимента уже был ясен.
Период освоения первых четырех пар мышей Кэлхун назвал стадией А. Стадия B началась с момента рождения первых детенышей. Это стадия экспоненциального роста численности популяции в баке в идеальных условиях, число мышей удваивалось каждые 55 дней. Начиная с 315 дня проведения эксперимента темп роста популяции значительно замедлился, теперь численность удваивалась каждые 145 дней, началась третья стадия (C). В этот момент в баке проживало 620 мышей, сформировалась определенная социальная иерархия. Появилась категория молодых самцов, не нашедших для себя социальной роли в мышиной иерархии в колониях по периметру загона и изгнанных в центр бака. Отличить группу «отверженных» можно было по искусанным хвостам, выдранной шерсти и следам крови на теле.
Проблема отсутствия подходящих социальных ролей была вызвана тем, что в идеальных условиях бака мыши жили долго, стареющие мыши не освобождали места для молодых грызунов. После изгнания самцы ломались психологически, характеризовались пассивностью либо чрезмерной агрессивностью с нападением на любых других мышей и гомосексуальным поведением. Беременные самки становились менее защищенными от случайных атак. В итоге они сами стали проявлять агрессию, именно они — а не самцы — стали активно защищать свою территорию, при этом агрессия проявлялась по отношению и к своим детям. В результате рождаемость значительно упала, а смертность молодняка достигла значительных уровней.
Вскоре началась последняя стадия существования мышиного рая — фаза D или фаза смерти, как ее назвал Джон Кэлхун. На данной стадии Кэлхун наблюдал возрастание числа еще одной группы самцов, которых он назвал «красавцами» (англ. beautiful ones, из-за отсутствия ран и рубцов): эти мыши не вступали в борьбу за самок и территорию, не проявляли активности к размножению и только питались, спали и чистили шерстку. Самки также перестали спариваться с самцами. Коллега Кэлхуна, доктор Хэлси Марсден, в 1972 году перенес несколько самок и самцов-«красавцев» в отдельные загоны, обнаружив, что мыши и там не пытаются спариваться.
Кэлхун описал распад общества как «смерть в квадрате» (англ. death squared), при этом «первую смерть», смерть духа, мыши переживали ещё при жизни.
Научная статья Джона Кэлхуна «Death Squared: The Explosive Growth and Demise of a Mouse Population» посвященная этому эксперименту заканчивается цитатой из Книги притчей Соломоновых:

Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум
Она – древо жизни для тех, которые приобретают ее, – и блаженны, которые сохраняют ее!
Пути ее – пути приятные, и все стези ее – мирные.
Притчи 3:13,18,17

В популярной литературе этот эксперимент часто называют «Вселенная-25», так как считается что он был двадцать пятой попыткой ученого создать утопию для мышей, и все предыдущие закончился смертью вымиранием популяции …

Каков же он этот «дивный мир» утопии?

1. Умберто Эко обращает наше внимание на то что географически утопии всегда (за некоторыми исключениями вроде царства Пресвитера Иоанна) помещаются на острове. Остров воспринимается как недосягаемое не-место, куда можно попасть только случайно и нельзя возвратиться. И только на острове способно возникнуть идеальное общество, известное нам разве что по легендам. Хотя древнегреческая цивилизация была раскидана по островам и греки должны были бы к ним попривыкнуть, лишь на загадочных островах Улисс мог повстречать Цирцею, Полифема или Навзикаю. Острова Блаженных или острова Счастливых, которые описываются в «Аргонавтике» Аполлония Родосского, – это те самые острова, куда высадился святой Брендан во время своего путешествия, на острове размещается Утопия Томаса Мора, на островах благоденствуют неведомые идеальные общества, о которых грезили XVII–XVIII века – от Южной земли Габриэля де Фуаньи до острова севарамбов Вераса. На острове же пытались обрести (безуспешно) потерянный рай мятежники с «Баунти», на острове живет жюль-верновский капитан Немо, на острове покоятся сокровища Стивенсона и графа Монте-Кристо, и так далее – вплоть до антиутопий: от острова чудовищ доктора Моро до острова доктора Ноу, на который проникает Джеймс Бонд.

Итак, от Утопии, перейдем к Дистопиям.

И познаете истину, и истина сведет вас с ума.
Олдос Хаксли

В 1946 г. Олдос Хаксли в предисловии к своему «дивному новому миру» пишет что “дефекты его как произведения искусства существенны”, но отказывается что либо менять. “Стоит, однако, упомянуть хотя бы о самом серьезном дефекте книги, который заключается в следующем… Когда я писал эту книгу, мысль, что людям на то дана свобода воли, чтобы выбирать между двумя видами безумия, – мысль эта казалась мне забавной и, вполне возможно, верной. Сегодня я уже не стремлюсь доказать недостижимость здравомыслия. Напротив, хоть я и ныне печально сознаю, что в прошлом оно встречалось весьма редко, но убежден, что его можно достичь, и желал бы видеть побольше здравомыслия вокруг.”

Прадва в будующее он смотрит не с таким оптимизмом.
“По мере того как политическая и экономическая свобода уменьшается, свобода сексуальная имеет склонность возрастать в качестве компенсации. И диктатор (если он не нуждается в пушечном мясе либо в семьях для колонизации безлюдных или завоеванных территорий) умно поступит, поощряя сексуальную свободу. В сочетании со свободой грезить под действием наркотиков, кинофильмов и радиопрограмм она поможет примирить подданных с рабством, на которое те обречены.
…Уже и сейчас в некоторых крупных городах Соединенных Штатов число разводов сравнялось с числом браков. Пройдет немного лет, и, без сомнения, можно будет покупать разрешение на брак, подобно разрешению держать собаку, сроком на год, причем вы будете вольны менять свою собаку или держать нескольких одновременно. По мере того как политическая и экономическая свобода уменьшается, свобода сексуальная имеет склонность возрастать в качестве компенсации. И диктатор (если он не нуждается в пушечном мясе либо в семьях для колонизации безлюдных или завоеванных территорий) умно поступит, поощряя сексуальную свободу. В сочетании со свободой грезить под действием наркотиков, кинофильмов и радиопрограмм она поможет примирить подданных с рабством, на которое те обречены.
Если все это учесть, то похоже, что Утопия гораздо ближе к нам, чем кто-либо мог вообразить всего пятнадцать лет назад. Тогда она виделась мне в дальнем будущем, через шесть столетий. Сейчас мне кажется вполне возможным, что не пройдет и сотни лет, как мы очутимся во власти этого кошмара. При условии, конечно, что прежде не разнесем себя на мелкие кусочки. По сути дела, если мы не изберем путь децентрализации и прикладную науку не станем применять как средство для создания сообщества свободных личностей (а не как цель, для которой люди назначены служить лишь средством), то нам останутся только два варианта либо некое число национальных, милитаризованных тоталитарных государств, имеющих своим корнем страх перед атомной бомбой, а следствием своим – гибель цивилизации (или, если военные действия будут ограничены, увековечение милитаризма), либо же одно наднациональное тоталитарное государство, порожденное социальным хаосом – результатом быстрого технического прогресса вообще и атомной революции в частности; и государство это под воздействием нужды в эффективности и стабильности разовьется в благоденственную тиранию, воплощенную в Утопии. Плати, хозяин, деньги и бери, которую из трех облюбовал.”