Еще о научном методе (очередная банальность)

Главная проблема, общая для практически всех “неученых любителей наук” и для многих научных работников (хотя большинство последних просто не парится, а следует лозунгу “заткнись и вычисляй” или каким-то его аналогам) – это представление о научном знании как совокупности элементарных “фактов”. Этакий логический атомизм. Отсюда популярность Поппера и подобных построений (если “фактов” нет, а их, как мы увидим ниже, нет, то что фальсифицировать?). Классики нашей науки отлично понимали всю вредоносность этих измышлений. В потрясающе интересной многолетней переписке Борна и Эйнштейна*, когда страсти накалялись (из-за разногласий по интерпретации квантовой механики), они начинали обзывать собеседника “позитивистом”, на что немедленно следовала реакция “за козла (зачеркнуто) позитивиста ответишь” (в более профессорском стиле, но мессидж понятен). Удивительно, что решающе важное заявление о научном методе Эйнштейн вообще, кажется, не опубликовал, мы его знаем в пересказе Гейзенберга (“Физика и философия”): Что можно, а что нельзя наблюдать, зависит от теории, которой вы пользуетесь.
“Фактов” не существует вне контекста понимания. Например. Говорят (и говорят правильно, если правильно это понимать, если же нет, то нет), что сканирующий туннельный микроскоп позволяет нам видеть атомы. Отлично. Но не объясните ли тогда, почему на поверхности графита он видит только половину атомов (треугольная решетка вместо гексагональной), в то время как в однослойном графене – все (гексагональная решетка)? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать теорию – и теорию сканирующей туннельной микроскопии, и теорию электронной структуры графита. И это еще самый простой случай. Что люди на самом деле видят, когда они “наблюдают квазичастицы с зарядом 1/3 в режиме дробного квантового Холл-эффекта”, вообще без поллитры (зачеркнуто) “волновой функции Лаффлина”, а также без теории дробового шума и прочее, и прочее, и прочее не разберешь. Чего там говорить о кварках, массе нейтрино и хиггс-бозонах.
Казалось бы, ладно. Физика – наука, страдающая повышенной теоретичностью, в более приближенных к жизни случаях каждая собака знает (и каждому ежу понятно), что факт, а что нет.
Авотфиг. “Исторические документы”. Область, мягко говоря, повышенной опасности. Страсти иногда так накалены… Бесспорно (для меня), что для профессионального историка любая публикация ранее неизвестного документа есть благо. Он это сможет встроить в контекст (конечно, лучше, если он понимает, что он неизбежно встраивает в контекст, а не пребывает в младенчески невинном убеждении, что он “имеет дело только с документами”**). А как насчет общей публики?
Что есть документ? Допустим, письмо. Опубликовали какое-нибудь письмо Энгельса Каутскому, и “все понятно”. Потому что факт. Вот, сам написал. А если письмо процитировано не полностью? Если из него вырваны две строчки? Э, нет, скажут. Так нельзя. Это манипуляция.
Очевидно ли, что есть принципиальная разница между выдиранием двух строчек из письма и вырыванием одного письма из всей переписки между этими двумя людьми? А из всего массива подобной информации (скажем, сравнить с письмами других людей того же круга, написанных в то же время, чтоб выделить штампы времени и среды)? А из последующей и предыдущей литературы по этому вопросу? А не по этому? Кто решает, какой вопрос этот, а какой не этот? Когда мы выделяем “факт” или “документ”, мы неизбежно руководствуемся своими теоретическими представлениями о том, что имеет отношение к делу, а что не имеет. Хоть в физике, хоть в истории.
И так далее, господа. И так далее. Где остановиться, где поставить точку в тексте – решать можно только на основе своих общих представлений о мире, человеческом общении и все остальном.
А для любителей четких коротких утверждений: Проверяется всегда картина мира в целом.
_________
*Интересно, кто-нибудь поправит “не Борна, а Бора, опечатка у вас”?
**”Если ты знаешь, что делаешь, ты благословен, если же нет – ты проклят как преступивший Закон”.
01.11.2015
(с) Professor Mikhail Katsnelson